Была я не так давно на одном мероприятии. И вроде бы ничего не предвещало беды, однако были в организации некоторые неприятные ляпы…

Расскажу об этом на языке Зощенко

Матрена Ивановна вздохнула, пригладила рукой непослушные локоны и начала рассказывать:

- Я, дорогие люди мои, не люблю чтобы и по-богатому и задаром. Ежели ты рабочий человек, то ходи пешком, жуй сушону горбушку свою и не суйся в высший свет. Но нет, некоторым не терпится приобщиться к аристократии.

Работала я как-то на базаре; было такое дело, не скрою от вас и эдакой мелочи из своей биографии. И вот, значится однажды на нашем базаре гражданочка одна, из потомственных кулаков, решила рождение свое отметить с шиком.

- Приходите, — говорит, — все вы, дорогие торговцы. Буду вас по высшему разряду обхаживать и кормить, пока не тресните. А чтобы вам совсем интересно стало, позову к себе в гости иноземца – богатого шведского купца, чтобы он рассказал вам, как торговать фигами и другими яблоками.

Народ у нас на базаре до всего дармового и иностранного жадный, потому отбоя от желающих посетить именины не было. Гостям было сказано явится в пятницу к десяти, в руках иметь подарки и на лице выражения умные – чтобы не опозорить родные торговые широты перед иноземным, так сказать, гостем.

Всю неделю базар трясло, даже, скажем, колошматило. Бабенки наши закупали румяны да пудры, перешивали мужнины толстовки в нарядные шляпки, а на ноги, как водится, собирались напяливать чулки кто в сетку, кто в горох – у кого на что ума стало.

Мужички же цыкали зубами и плевались:

- Знаем такое, — говорил один, — мы и сами тут умные, чтобы нам тут из-за границ привозить опытных работников торговли. Вдруг такой хлыщ поглядит на наш базар, на наших бабочек да решит остаться с концами. Освобождай ему потом место, товар его щупай, чтобы честь базарную не осрамил порчеными своими артикулами.

Но это они вместе такими соколами стояли, а каждый по отдельности с ботинок навоз счищал и со вздохом доставал чистые портки. Одним словом, готовились усиленно.

И вот настала долгожданная пятница. К дому именинницы потянулась вереница прохожих – кто с цветочком чахлым в руках, кто с коробочкой небольшой, но все как один в галошах и при одеколонах. И что характерно – заранее идут. Мыслят себе, наверное, что так им больше достанется или еды или внимания. Пришли значится, скопились у двери, желают пройти в помещение, ан нет. Горничная, которую в честь рождения специально наняли – пыль пускать в глаза пролетариата – не пущает никого, крича строгим, но визгливым голосом:

- Куда вы претесь, рожи базарные, — голосит, — у нас тут все по-культурному задумано. Станьте в шеренгу и дожидайтесь пока я ваше пальтишко штопаное возьму и номерок вам замест него выдам. И вообще, рано вы сюда налетели, у меня еще 10 минут есть, мне еще номерки дорисовать надобно.

Народ бурчит, нервничает, но подчиняется, потому как рабочий класс обращению с горничными не обучен, и противостоять им в быту не умеет. Стоял люди, значится, потеют, лбы морщая. Каждый, должно быть, думает, как первым за номерком влезть. Но горничная косит на нас и носом шмыгает, дескать, не положено и все тут.

Полчаса стояли, мялись. Наконец пустили гостей в прихожую, содрав с них, как шкуры, их куцые пальтишки и шляпки-толстовки. Набились в гостиную, стоим как селедки, ожидаем, когда будут угощать или опыт передавать, но лучше конечно чтобы кормили. Горничная между нас носится, подарки рассматривает, и согласно их дороговизне, за столом рассаживает. Сэкономил на подарке – сидеть тебе на кривоногой табуретке. Купил подороже – садись на стул со спинкой и ощущай себя гостем дорогим. Ну, а ежели вообще на все деньги купил, скажем, там духи какие или же мопсика для хозяйки – тогда вот тебе бархатный стул, сиди с комфортом, не елозь, чтобы обивку не протереть.

Я сама, признаюсь вам, дорогие люди мои, вообще без подарка пришла, потому как по особому знакомству – я, бывало, подменяла именинницу, когда она заваливалась за прилавок спать. Торговала ее гуталином, как своими валенками, и потому была приглашена на рождение вне очереди и конкуренции. Вот и решила я, что подарки между своими делать не положено и пришла как есть: кудри вьются празднично, губы напомажены. Все как заведено.

И вот прусь я, понимаете, к бархатному стулу, который определила себе на будущее, но тут горничная меня заворачивает в сторону табуреток.

- Дорогие гости и партнеры – туда,- говорит.

Насупилась я, но пошла, села. С нашим народом базарным и без табуретки рискуешь остаться, тут не до претензий на стул со спинкой, быть бы живу.

А забыла вам сказать, дорогие люди мои, что хозяйка решила в честь такого дела пойти вразнос, разориться и приятное гостям сделать. На каждый стул и даже табуретку облезлую, положили по свежей газете «Известия» — копеешный вроде шаг, но всем приятный, потому что задаром. Ну вот, значится, гости развернули свои газеты, шуршат в ожидании праздника. И я шуршу, а что я рыжая чтобы сидеть, когда все штудируют. И тут на меня налетает горничная и пытается газету у меня отнять.

- Позвольте, — говорю, — гражданочка, что за произвол? Где это видано, чтобы у рабочего человека дарёную прессу забирали?

А она, газету из рук вырвала и говорит мне, так же повизгивая, как и в прихожей, когда номерки нам заготавливала:

- У тех, кто без подарков пришел, сказано газету отобрать. Чтобы не повадно было ходить в приличные дома с пустыми руками.

- Я, — говорю, — хозяйки твоей, дура, партнер деловой. Без меня ее гуталин бы ни за что не продался. Полож газету!

А она только бровь вскинула презрительно, газету под мышку и бежать.

Вот, думаю, хорошенькое мне начало. Ходишь, понимаешь, по дням рождениям, тратишься на завивку локонов, чтобы помещение собой украшать, а тут у тебя подаренное отнимают. То есть настроение уже испорчено, дорогие мои люди.

Только-только народ наш расселся, умостил, как говорится, свои филеи на табуретках и бархатных стульях, как горничная снова голосит на все помещение:

- Кто из вас, гости, не понимает по иностранному, те слушайте вон того мужичка в бабочке, -говорит, — он по ихнему кумекает и другим рассказать может.

Гости всполошились, давай бежать к мужичку. Толкаются локтями, каждый первым хочет понимать об чем иностранец будет речь держать. Потолкались, подрались чуть, но пристроили мужичка так, чтобы всем слышно его было. А тут в гостиную и хозяйка с гостем дорогим приблудились. Сама она оделась скромно, чтобы барышами своими народ не дразнить, а гость весь как с иголочки. Зуб золотой блестит, фрак на ём прямо скажем дорогущий, волосы уложены аккуратной стопочкой – сразу видать человек нездешний. Смотрим на него во все глаза, понимаем, что такой фрак только при хорошем выторге бывает, а значит умный человек перед нами расположился.

Ну хозяйка, как водится за подарки поблагодарила, кого искренне, а на кого кося с упреком, дескать как же так, не ждала от вас такой скупости, ну да ладно – сидите уже. Потом стала нам гостя представлять:

- Вот, люди, — говорит, — это он и есть, про кого я вам анонсы делала. Любите его и жалуйте. И все что он вам скажет – делайте, потому что при таком фраке плохого не посоветуют.

Сказала значит так, и уселась в голове стола. Дескать, пусть гость теперь отдувается и публику развлекает. А купец этот, скажем, и не против такого расклада. Стоит, спину держит ровно, будто жердь сожрал, и вещает нам про всякое свое житье заграничное. Дескать, и там был он и сям, и всем он нужен и все он продать умеет: от керосину до телефонных аппаратов, которые только у богатых в прихожих имеются. Наши слушают с разинутыми ртами. Кто-то так старается запомнить премудрости, кто-то на полях подаренной газеты заметки шкрябает. И всяк думает, должно быть, что после таких историй он свои товары теперь на базаре втридорога загонит. Тишина стоит, значится, редкая – хозяйка даже задремала по привычке.

Через какое-то время в гостиной горничная нарисовалась.

- Вставайте, гости, — говорит, — антракт. Идите чай пить на кухне с плюшками.

Что тут началось! Бросился народ к чашкам да к пирожным с кремом. А хозяйка не дура – блюдца дала махонькие, чтобы народ не паковался пирожными – не затем же шли, за пищей духовной шли! Однако не учла она, говоря по научному, специфику аудитории. Наш человек ради пирожных с кремом готов слишком даже на многое. И вот представьте себе, дорогие люди мои, курсирует эдакая толпа с чашками, груженная сладостями по самое не балуйся по небольшой такой кухоньке, прямо скажем, на столько народу не рассчитанной. Ну с грехом пополам поели, и стала горничная назад в гостиную всех загонять. Часть гостей отвалилась, сказавшись занятыми срочными торговыми делами, а остальные прошествовали на свои места. Иностранец снова свое бубнить принялся. Руками в запале махает, картинки какие-то публике показывает – кипятится сам весь от своих историй. Наши снова старательно записывают. Так весь день почти прошел – то премудрости, то пирожные.

После очередного чая я поняла, что пора мне на базар, потому как тамошний наш главный не поймет, куда весь торговый люд вот так вот разом испарился. Подхожу я к горничной и говорю:

- Вы, дамочка, хоть у меня имущество даренное и отобрали, но я вас прощаю. Только дайте мне справку, что я была на умной лекции, слушала как иностранные товарищи рассказывают про торговые всякие хитрости. Без справки такой мне будет от вас уходить грустно – никто не поверит, что я в такие дома вхожа.

- Не дам, — отвечает горничная, — не положено давать тем, кто убегает до конца праздника никаких документов. А то что это выходит – пришли, послушали краем уха, обожрали нас и бежать? Бегите! Но без справок!

Тут я совсем уже скажу вам, дорогие люди мои, взбунтовалась.

- Что же это, — говорю, — делается! Где это видано, чтобы гостям справок не давать! Произвол у вас, дамочка, и насилие над простым базарным народом!

Сказала так и ушла. Не люблю с тех пор, чтобы и по-богатому и задаром.

PS А если коротко — на регистрации девочки тупили и не спешили, в зале людей рассадили крайне грубо и на мой взгяд не этично разделив на классы, о возможности получить наушники для синхронного перевода сообщили прямо впритык перед выступлением, у меня из рук вырвали проспект мастер-клласса, потому что я свой билет выиграла, а не купила и т.п.

Автор: Дарья Заседа